Биология веры
Квантовая физика — основа основ всех наук!
Глава 3
Новая физика: прочная опора на пустоту
В 1960-х годах, будучи амбициозным студентом-биологом, я понимал: чтобы получить работу на престижной кафедре, мне необходимо прослушать курс физики. В моем колледже преподавали общую физику на уровне, доступном студентам нефизических специальностей.
Был еще один курс — квантовой физики, но мы, биологи, бежали от него как от чумы. По нашему мнению, только мазохисты могли, рискуя испортить себе оценки, записываться на курс, который следовало назвать: «Вот оно есть… а вот его и нет!»
Единственной причиной, которая могла бы побудить меня слушать лекции по квантовой физике, было то, что это давало солидные преимущества при общении с девушками. О, в те годы считалось особенным шиком сказать: «Привет, малышка, я занимаюсь квантовой физикой. А кто ты по знаку зодиака?»
Однако я сомневался, что это и вправду сработало бы, — мне почему-то не приходилось встречать физиков на вечеринках. Похоже, они нечасто развлекались подобным образом.
В общем, я решил пойти по простому пути и записался на вводный курс общей физики. Мне не хотелось ставить свои карьерные перспективы в зависимость от настроения какого-нибудь полу сумасшедшего дядьки, поющего дифирамбы эфемерным бозонам и кваркам.
В итоге я, как и большинство студентов-биологов, узнал о существовании тяготения: то, что тяжелей, стремится оказаться внизу, а то, что легче, — наверху. Что-то я узнал и о свете: присутствующий в растениях хлорофилл и имеющийся в сетчатке глаза животных и человека пигмент родопсин поглощают лучи света некоторых цветов и остаются «слепы» к другим цветам.
Я даже узнал кое-что о температуре: при низких температурах биологические ткани замерзают и хорошо сохраняются, а при высоких — оттаивают и портятся. Вот, собственно говоря, и все. (Надеюсь, вы понимаете, что, рассуждая о том, как плохо биологи знают физику, я все-таки несколько преувеличиваю.)
То, что, отвергнув представления о главенстве клеточного ядра и перейдя к «мембраноцентристской» биологии, я попросту не представлял себе последствия такого шага, можно объяснить только моим невежеством по части квантовой физики.
Мне было известно, что интегральные мембранные белки, взаимодействуя с сигналами окружающей среды, снабжают клетку энергией. Но я не мог объяснить природу этих сигналов, поскольку ничего не знал о мире квантов.
Я понял, как много потерял из-за того, что пренебрег квантовой физикой, лишь в 1982 году — через десять с лишним лет после окончания университета. Уверен, доведись мне познакомиться с ней еще в студенческие годы, я бы пришел к своему биологическому инакомыслию гораздо раньше.
Итак, вернемся в 1982 год. Я сижу на бетонном полу мрачного складского ангара в Беркли, в полутора тысячах миль от дома, и чувствую себя полным ничтожеством. Мыслимое ли дело — променять карьеру ученого на роль бездарного организатора рок-н-ролльных концертов?
Теперь мы на мели — шесть провальных выступлений оставили нас без денег. Наличность в моем кармане иссякла. Я попытался расплатиться кредитной карточкой, но терминал в магазине пригрозил мне, показав череп со скрещенными костями.
Мы перебивались кофе и пончиками и проходили описанные Элизабет Кюблер-Росс стадии умирания своего шоу — отрицание, протест, просьба об отсрочке, депрессия и, наконец, смирение… [Kubler-Ross 1997].
Внезапно покой нашего бетонного склепа был взорван пронзительным телефонным звонком. Телефон издавал отвратительные трели, но никто из нас даже не пошевелился.
Не вытерпел заведующий складом: «Ага, он здесь». Подняв голову, я посмотрел вверх со дна моей жизни и увидел протянутую мне телефонную трубку. Звонил ректор медицинской школы на Карибах, с которой я сотрудничал двумя годами ранее.
Он двое суток потратил на то, чтобы отследить мои судорожные перемещения из Висконсина в Калифорнию. Зачем? Чтобы спросить, не соглашусь ли я снова заняться преподаванием.
Не соглашусь ли я?
Согласится ли рыба вернуться в воду?
«Когда?» — возопил я. «Вчера», — хмыкнул он. «Да, да, с удовольствием, но мне нужен аванс». В тот же день мне перечислили деньги, и я поделился ими с музыкантами моей группы. Затем я помчался в Мэдисон, чтобы попрощаться с дочерьми и наскоро упаковать чемоданы.
Спустя двадцать четыре часа я маялся в Чикагском аэропорту в ожидании рейса в сады Эдема.
Полагаю, вы уже не раз задали себе вопрос: какого черта я приплел к квантовой физике свои рок-н-ролльные неудачи? Все очень просто — таковы особенности моего лекционного стиля.
А для тех, кто привык мыслить прямолинейно, объявляю: сейчас мы вернемся к квантовой физике, благодаря которой я понял, что мысля прямолинейно, мы никогда не проникнем в тайны Вселенной.
Прислушиваясь к внутреннему голосу
За считанные минуты до того, как за мной должны были закрыться двери посадочного выхода, я сообразил, что мне предстоит провести пять часов пристегнутым к креслу, а у меня нет ничего почитать. Я выскочил из очереди и побежал через вестибюль к книжному лотку.
Мне надо было выбрать одну книгу из нескольких сотен и при этом не опоздать на самолет. Знаете, это может ввергнуть в ступор кого угодно. Я замер перед книжным лотком в замешательстве. Мой взгляд остановился на одной из обложек: Хайнц Пагельс, «Космический код: квантовая физика как язык природы» [PageJs 1982].
Пробежав глазами аннотацию, я узнал, что автор вознамерился популярно рассказать широкой аудитории о квантовой физике. Испытываемый мной еще со времен колледжа страх перед этим предметом заставил меня отложить книгу в сторону.
Когда стрелка тикавшего в моей голове секундомера достигла красного сектора, я схватил с лотка какойто сомнительный бестселлер и метнулся к кассе. Продавец принялся выбивать чек. И тут я увидел на полке у него за спиной еще один экземпляр «Космического кода».
Не знаю, что заставило меня преодолеть отвращение к квантовой физике, но я таки купил эту книгу.
В самолете, устроившись в кресле и отдышавшись после набега на книжный лоток, я решил кроссворд и взялся за «Космический код». Книга увлекла меня настолько, что я перечитывал некоторые ее главы по второму разу. Если бы книжные страницы можно было прожечь взглядом, случился бы пожар.
Я читал не отрываясь, пока самолет находился в воздухе, затем три часа в ожидании пересадки в аэропорту Майами и еще пять часов пути к своему островному раю.
До того, как я сел в самолет в Чикаго, мне и в голову не могло прийти, что квантовая физика имеет отношение к биологии. Сходя с самолета на Райском Острове, я кипел от возмущения из-за того, что биологи ее игнорируют. Ведь квантовая физика — основа основ всех наук!
Мы же вцепились зубами в устаревшую ньютоновскую модель мироустройства и не желаем знать о незримом квантовом мире Эйнштейна, где материя — это энергия и нет ничего абсолютного.
Это сейчас мне ясно, что биология ньютоновского толка попросту неспособна поведать нам правду о человеческом теле, не говоря уже о жизни как таковой, и никакие открытия из области механики химических сигналов — гормонов, цитокинов (гормонов, управляющих иммунной системой),
…факторов роста и опухолевых суппрессоров не делают более понятными ни случаи спонтанного исцеления, ни экстрасенсорные феномены, ни способность не обжигаясь ходить по раскаленным углям.
А в те годы я, как и мои коллеги, учил студентов не обращать внимания на болтовню о целительной силе акупунктуры, мануальной терапии и молитвы и считал шарлатанством все, что не умещалось в ньютоновскую картину мира.
Иллюзия материи
Ближе познакомившись с квантовой физикой, я понял, что наше пренебрежительное отношение к упомянутым выше энергетическим целительским практикам уподобляло нас заведующему кафедрой физики Гарвардского университета из книги Гэри Зукава «Танцующие мастера У Ли» [Zukav 1979],
…который в 1893 году, незадолго до открытия субатомных элементов убеждал студентов в том, что Вселенная представляет собой машину, составленную из подчиняющихся механике Ньютона отдельных атомов.
На рубеже XIX-XX веков, после того как выяснилось, что атомам присущи такие «странности», как способность испускать рентгеновское и радиоактивное излучение, появилась новая порода физиков, поставивших перед собой цель исследовать взаимосвязи энергии со структурой материи.
За следующие десять лет они поняли, что мир состоит не из подвешенного в пустом пространстве вещества, а из энергии, и отказались от веры в материальную Вселенную, подчиняющуюся законам Ньютона.
Квантовая физика говорит, что атомы состоят из энергетических вихрей; каждый атом подобен вращающемуся и раскачивающемуся волчку, излучающему энергию.
И поскольку всякому атому присущ свой собственный уникальный энергетический спектр, их соединения (молекулы) также излучают характерные только для них энергии. Это касается всех материальных образований во Вселенной, включая нас с вами.
Если бы существовала возможность рассмотреть строение атома в «атомный» микроскоп — что бы мы увидели? Представьте себе движущийся по пустыне пылевой вихрь-торнадо. Теперь мысленно уберите из этого вихря весь песок и всю пыль.
У вас останется невидимая вращающаяся воронка. Так вот, в действительности атом состоит из множества подобных, бесконечно малых энергетических воронок, называемых кварками и фотонами.
Издали атом покажется вам слегка размытой прозрачной сферой. Давайте попробуем к нему приблизиться. Как это ни удивительно, он будет становиться все менее определенным. Когда же вы подойдете к атому вплотную, он исчезнет.
Вы не увидите ничего. Чем пристальней вы станете всматриваться в структуру атома, тем верней будете наблюдать одну только физическую пустоту. Оказывается, у атома нет материальной структуры — король голый!
Помните модель атома, которую вы изучали в школе, — крутящиеся шарики, напоминающие солнечную систему в миниатюре? Давайте-ка сопоставим эту модель с квантово-механическими представлениями о структуре атома (см. стр. 113).
Нет-нет, это не типографский брак. Атомы сделаны не из материи, а из невидимой энергии!
Итак, в нашем мире материальная субстанция (материя) возникает из ничего. Довольно странно, если вдуматься. Сейчас у вас в руках вот эта вполне вещественная книга. Но если бы у вас была возможность всмотреться в ее структуру с помощью «атомного» микроскопа, вы обнаружили бы, что держите пустоту. Да уж, если мы, студенты-биологи в свое время и были в чем-то правы, так это в том, что квантовая физика — штука головоломная.
Давайте разберемся с пресловутым девизом квантовой физики «Вот оно есть… а вот его и нет». О материи можно сказать, что она одновременно является плотной субстанцией (частицами) и нематериальным силовым полем (волнами). Когда ученые изучают атомы как материальные частицы, те выглядят и ведут себя как физическая материя.
Но если их начинают описывать в терминах электрических потенциалов и длин волн, они проявляют свойства энергии (волн) [Hackermuller, et al, 2003; Chapman, et al, 1995; Pool 1995]. Знаменитое уравнение Эйнштейна E = мс2 устанавливает фактическое тождество материи и энергии.
Согласно этому уравнению, Е — энергия, равна (массе) — то есть материи, умноженной с2 — возведенной в квадрат скорости света. Это означает, что мир, в котором мы живем, — отнюдь не скопище дискретных, плотных объектов, разделенных мертвым пространством.
Вселенная — неделимое динамичное целое, материю и энергию которого невозможно рассматривать как независимые друг от друга элементы.
Это не побочные эффекты.
Это — эффекты!
Если бы биологи и врачи имели представление об открытиях в области квантовой физики, они бы иначе смотрели на болезни и здоровье человека. Но их учили и продолжают учить видеть в человеческом теле машину, функционирующую в соответствии с ньютоновскими принципами.
Вот почему они, исследуя в мельчайших подробностях механизмы этой машины, к числу которых относятся уже упоминавшиеся гормоны, цитокины, факторы роста, опухолевые суппрессоры и т. д., продолжают игнорировать роль энергии в процессах жизнедеятельности.
Биологи традиционного толка — редукционисты.
Они полагают, что механику наших физических тел можно постичь, изучая химические «кирпичики», из которых построены клетки.
С редукционистской точки зрения, биохимические реакции, которые лежат в основе процессов жизнедеятельности, подобны фордовскому сборочному конвейеру: некое конкретное вещество запускает реакцию, вслед за которой происходит другая реакция с участием другого вещества и т. д.
Эта линейная модель от А к В, затем к С, D и Е, схематически изображенная на следующей иллюстрации, предполагает, что, если в организме возникает сбой, проявляющийся в виде симптомов болезни, его нужно искать на том или ином участке вышеописанного химического конвейера.
Отсюда следует вывод: чтобы устранить «неполадку» и восстановить здоровье, достаточно произвести функциональную замену дефектной «детали», например, с помощью таблеток или специально сконструированных генов.
С квантовомеханической точки зрения, Вселенная есть совокупность взаимозависимых энергетических полей, взаимодействия которых переплетаются в замысловатую паутину. Иными словами, в квантовомеханической Вселенной процессы не линейны.
Холистический квантовомеханический процесс
Схема взаимодействий внутри довольно ограниченной совокупности белков (зачерненные кружки с числовыми обозначениями}, содержащихся в клетке мушки дрозофилы. Большая часть этих белков имеет отношение к синтезу и метаболизму молекул РНК. Белки, заключенные в овалы, сгруппированы в соответствии с конкретными функциональными путями. Соединительные линии соответствуют белок-белковым взаимодействиям.
Наличие межбелковых связей различных путей показывает, как воздействие на тот или иной белок может породить существенные побочные эффекты в других путях. Еще более далеко идущими такие побочные эффекты могут быть в случаях, когда один и тот же белок используется для выполнения совершенно различных функций.
Клеточные составляющие организмов задействованы в сложнейшей сети перекрестного обмена данными, прямых и обратных связей (см. иллюстрацию). Это означает, что нарушения в организме могут возникать из-за сбоев в любом звене информационной сети.
Тонкое химическое регулирование столь сложной интерактивной системы требует гораздо более глубокого понимания организма, чем примитивный ремонт того или иного участка линейного конвейера с помощью лекарств.
Ведь в этом случае, изменив концентрацию С, вы измените не только действие D. Посредством холистических путей изменение концентрации С существенно повлияет также и на А, В, и Е.
Осознав, насколько сложны процессы обмена информацией в организме, я понял, что редукционистский линейный подход (A>B>C>D) не в состоянии приблизить нас к истинному пониманию природы болезней.
Проведенные в последние годы исследования путей белок-белкового взаимодействия в клетке доказывают существование холистической информационной паутины, которую предсказывает квантовая физика [Li, et al, 2004; Giot, et al, 2003; Jansen, et al, 2003].
Безусловно, биологические нарушения могут возникать вследствие обрыва любой из информационных связей в таком хитросплетении. Изменив характеристики одного белка, вы неизбежно повлияете на множество других белков во взаимосвязанных сетях.
Белки, объединенные в одну функциональную группу, в частности те, что отвечают за половую принадлежность (отмечены стрелкой), также оказывают влияние на белки с совершенно иными функциями — такими, как синтез РНК (например, на РНК-геликазу).
Исследователи ньютоновского толка явно недооценивают степень переплетенности биоинформационных путей клетки.
Приведенная схема информационных путей наглядно показывает, что применение химических лекарственных препаратов чревато весьма неприятными сюрпризами. Становится понятно, почему к лекарствам часто прилагается вкладыш с пространным перечнем побочных эффектов — от аллергии, до опасных для жизни осложнений.
Дело в том, что препарат, введенный в организм для исправления функционирования одного белка, неизбежно вступает во взаимодействие по меньшей мере с еще одним белком — а вероятнее всего, с гораздо большим их количеством.
Проблема побочных эффектов лекарств усугубляется еще и тем, что в организме одни и те же сигнальные молекулы по-разному воздействуют на различные органы и ткани. Так, сердечный лекарственный препарат, попадая в кровь, разносится по всему организму, и какие-то его компоненты могут негативно повлиять на работу, например, нервной системы.
Тем не менее такая избыточность действия сигналов представляет собой значительное достижение эволюции.
Ведь благодаря тому, что одни и те же генные продукты (белки) используются для реализации множества функций, многоклеточные организмы могут обходиться гораздо меньшим количеством генов, чем до недавних пор думали ученые. Это аналогично тому, что любое слово английского языка может быть записано при помощи всего 26 букв.
Я имел возможность наблюдать эффект избыточности действия сигналов, когда занимался исследованием клеток кровеносных сосудов человека. Очень важным химическим сигналом в организме, инициирующим реакцию клетки на стресс, является вещество под названием гистамин.
Попадая в кровь, питающую конечности тела, гистамин запускает локальные воспалительные реакции. А вот в кровеносных сосудах мозга он увеличивает приток питательных веществ к нейронам, чем способствует их росту и выполнению ими ряда специальных функций.
В периоды стресса мозг, благодаря гистаминному сигналу, получает усиленное питание, что позволяет ему увеличить свою активность и успешно справиться с надвигающейся опасностью. Это пример того, как один и тот же химический сигнал в зависимости от своей локализации, может вызвать два диаметрально противоположных эффекта [Lipton, et al, 1991].
Одной из самых интересных характеристик сложнейшей сигнальной системы организма является ее специфичность. Предположим, вы коснулись ядовитого плюща и почувствовали зуд в руке.
Этот зуд — результат выброса гистамина — сигнальных молекул, запускающих воспалительный отклик на раздражающее вещество, которое содержится в растении. Поскольку нет никакой нужды в том, чтобы аллергическое воспаление возникало по всему телу, гистамин выделяется локально — только в том месте, которое вы обожгли ядовитым плющом.
Аналогично, при стрессе выброс гистамина в мозгу человека увеличивает приток крови к нервным тканям, что способствует сохранению здоровья. Поскольку при стрессовых состояниях гистамин выделяется в мозгу в ограниченных количествах, он не провоцирует воспалительные реакции в других частях тела. Молекулы гистамина, как бойцы Национальной гвардии, появляются только там, где нужно, и настолько, насколько нужно.
А вот большинство лекарств, выпускаемых медицинской промышленностью, такой специфичностью не обладают.
Когда вы принимаете антигистаминный препарат, чтобы затормозить аллергическую реакцию, лекарство распространяется по всему организму и воздействует на гистаминные рецепторы независимо от их местонахождения.
Да, разумеется, в результате воспалительный отклик кровеносных сосудов подавляется, и аллергические симптомы ослабевают. Но в то же время это лекарство неизбежно ухудшает питание нейронов мозга, что приводит к сонливости и заторможенности.
Свежий пример нежелательных и даже опасных для жизни последствий применения лекарств — история с побочными эффектами заместительной гормональной терапии (ЗГТ). Гормон эстроген известен прежде всего как регулятор женской репродуктивной системы. Врачи прописывали его женщинам для смягчения симптомов менопаузы.
Однако недавние исследования показали, что эстрогенные рецепторы и комплементарные им молекулы эстрогена регулируют еще и активность сердца, кровеносных сосудов и мозга.
Как следствие, действие заместительной гормональной терапии сопровождается такими нежелательными побочными эффектами, как сердечнососудистые заболевания и инсульты [Shumaker, et al, 2003; WassertheilSmoller, et al, 2003; Anderson, et al, 2003;Cauley, et al, 2003].
Побочным эффектам лекарственных препаратов мы обязаны тем, что сегодня ятрогенные (т. е. вызванные врачебным вмешательством) заболевания становятся наиболее распространенной причиной смерти.
Согласно довольно сдержанным оценкам Журнала американской медицинской ассоциации, от лекарств в США ежегодно умирают более 120 000 человек [Starfield 2000].
Цифры исследования, основанного на анализе статистических данных за последние десять лет, удручают еще больше. Оказывается, назначенные врачами лекарства убивают более 300 000 американцев в год [Null, et al, 2003].
Авторы этого исследования заключают, что ятрогенные заболевания — основная причина смертности в США.
Эта весьма обескураживающая статистика должна заставить наших врачей задуматься о том, стоит ли им продолжать отрицать эффективность восточной медицины, в основе которой лежит глубочайшее понимание Вселенной.
Обитатели Азии считали энергию главным фактором нашего здоровья и благополучия за тысячи лет до того, как западные ученые открыли законы квантовой физики.
В восточной медицине человеческое тело рассматривается как сложная совокупность энергетических путей, называемых меридианами. Карты тела, созданные китайскими целителями, напоминают электронные схемы.
Китайские врачи тестируют телесные энергетические потоки акупунктурными иглами точно так же, как инженеры — электронщики тестируют печатные платы приборов.
Врачи на поводке у фармацевтических фирм
Я восхищаюсь древней мудростью восточной медицины, но мне не хочется сваливать всю вину за смертность от ятрогенных заболеваний на западных врачей, прописывающих больным огромные количества лекарств.
Нужно понимать, что наши врачи попали в каменные объятия интеллектуальной Сциллы и корпоративной Харибды.
С одной стороны, их способность помогать людям ограничена полученным ими медицинским образованием, в основе которого — ньютоновские представления о мире, устаревшие еще семьдесят пять лет назад, когда восторжествовала квантовая механика и физики признали, что Вселенная состоит из энергии.
С другой стороны, они попросту не в силах противостоять давлению могущественного медикопромышленного комплекса. Врачей фактически вынуждают нарушить данную ими клятву Гиппократа «не навреди» и прописывать больным огромное количество лекарств.
Фармацевтические корпорации превратили нас в самых настоящих лекарственных наркоманов со всеми вытекающими отсюда последствиями. Чтобы создать новую, гораздо более безопасную систему здравоохранения, ориентированную на законы Природы, мы должны ввести в биологию и медицину достижения квантовой физики.
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.