«Всё имеет свой закат…, и только ночь заканчивается рассветом». 

© Восточная мудрость

 

 

 

 

 

 

 

 

Израиль: Катастрофы не допустим! Этого больше не повторится!

Накануне Второй мировой войны демократические правительства совершили фатальную ошибку. Они и сейчас жестоко ошибаются, в чём мы, как и многие из наших соседей, убеждены.

Современные демократии не должны выпускать из поля зрения растущие аппетиты диктатур. Попустительство по отношению к этим режимам только усиливает их склонность к агрессии.

Если эта агрессия не будет вовремя остановлена, человечество может очутиться на пороге ещё более страшных войн.

В то время как цивилизованный мир погружается в глубокий сон, наполненный иллюзиями, иранские правители поощряют террор, сея разрушения и смерть.

В конечном итоге эти иллюзии испарятся.

Возможно, что партнерство с нашими соседями в выявлении угроз послужит основой для партнерства в создании лучшего, более безопасного и более спокойного будущего в нашем регионе.

Мы будем настаивать на правде, и делать все от нас зависящее, чтобы открыть правде глаза.

Мы находимся в разгаре сложной борьбы и будем стоять стеной.

Премьер министр Израиля Б.Нетаниягу — 2015г.

 

 

 

 

 

 

Резкий рост антисемитизма в мире в 2014 году

В преддверии начинающегося в среду, 15 апреля, Дня памяти жертв Катастрофы, центр изучения европейского еврейства при Тель-Авивском университете опубликовал исследование, которое свидетельствует о росте антисемитизма в мире.

По последним данным, в 2014 году количество антисемитских инцидентов выросло на 38% по сравнению с 2013-м (с 554 до 766).

В 68 из них нападавшие применяли оружие, в 101 случае обошлось без него. Зафиксированы 412 случаев вандализма и поджогов и 306 прямых нападок (этот показатель на 66% превышает прошлогодний).

Также возросло число прямых угроз евреям и еврейским учреждениям. Известно о 114 происшествиях антисемитского толка в синагогах, что на 70% больше, чем в 2013 году.

Ещё 57 инцидентов зафиксированы в школах и еврейских центрах. Помимо этого, имели место 118 случаев вандализма на еврейских кладбищах и 171 случай причинения ущерба еврейскому имуществу.

Во Франции произошло 853 антисемитских нападения (в 2013 году их засвидетельствовано 423), в Австралии — 312 (в 2013-м — 231), в Германии — 1076 (788 в 2013-м), и в Великобритании — 1168, что в два раза больше, чем в 2013-м.

Исследователи объясняют это явление несколькими причинами: антитеррористическая операция израильской армии в секторе Газа («Несокрушимая скала») летом 2014 года, усиление религиозных исламских настроений, сопровождающееся традиционным антисемитизмом, повышение степени жестокости и нетерпимости в обществе на фоне зверств джихадистов «Исламского государства».

http://9tv.co.il/news/2015/04/15/201733.html

 

********

«Беги, жиденок. Может, спасешься»

Мужская история

(ОТРЫВОК ИЗ ПРОИЗВЕДЕНИЯ СВЕТЛАНЫ АЛЕКСИЕВИЧ)

– Всю жизнь руки по швам! Не смел пикнуть. Теперь расскажу…
В детстве… как себя помню… я боялся потерять папу… Пап забирали ночью, и они исчезали в никуда.

В первые дни войны было столько нового и непонятного… Слово «жид» я услышал в первые дни войны… Наши соседи начали стучать нам в дверь и кричать: «Все, жиды, конец вам! За Христа ответите!». Я был советский мальчик. Окончил пять классов, мне двенадцать лет. Я не мог понять, что они говорят.

Почему они так говорят? Я и сейчас этого не понимаю…

 

У нас семья была смешанная: папа – еврей, мама – русская. Мы праздновали Пасху, но особенным образом: мама говорила, что сегодня день рождения хорошего человека. Пекла пирог. А на Пейсах (когда Господь помиловал евреев) отец приносил от бабушки мацу.

Но время было такое, что это никак не афишировалось… надо было молчать…

Мама пришила нам всем желтые звезды…

Несколько дней никто не мог выйти из дома. Было стыдно… Я уже старый, но я помню это чувство… Как было стыдно… Всюду в городе валялись листовки: «Ликвидируйте комиссаров и жидов», «Спасите Россию от власти жидобольшевиков». Одну листовку подсунули нам под дверь… Скоро… да…

Немцы любят порядок и не любят евреев, поэтому евреям придется пережить войну в гетто… Люди искали смысл в том, что происходит… какую-то нить… Даже ад человек хочет понять. Помню… Я хорошо помню, как мы переселялись в гетто.

Тысячи евреев шли по городу… с детьми, с подушками…

Я взял с собой, это смешно, свою коллекцию бабочек. Это смешно сейчас… Минчане высыпали на тротуары: одни смотрели на нас с любопытством, другие со злорадством, но некоторые стояли заплаканные.

Я мало оглядывался по сторонам, я боялся увидеть кого-нибудь из знакомых мальчиков. Было стыдно… постоянное чувство стыда помню…

Мама сняла с руки обручальное кольцо, завернула в носовой платок и сказала, куда идти. Я пролез ночью под проволокой… В условленном месте меня ждала женщина, я отдал ей кольцо, а она насыпала мне муки. Утром мы увидели, что вместо муки я принес мел. Побелку. Так ушло мамино кольцо.

Других дорогих вещей у нас не было…

Стали пухнуть от голода…

Возле гетто дежурили крестьяне с большими мешками. День и ночь. Ждали очередного погрома. Когда евреев увозили на расстрел, их впускали грабить покинутые дома. Полицаи искали дорогие вещи, а крестьяне складывали в мешки все, что находили. «Вам уже ничего не надо будет», – говорили они нам.

Однажды гетто притихло, как перед погромом. Хотя не раздалось ни одного выстрела. В тот день не стреляли… Машины… много машин… Из машин выгружались дети в хороших костюмчиках и ботиночках, женщины в белых передниках, мужчины с дорогими чемоданами. Шикарные были чемоданы!

Все говорили по-немецки. Конвоиры и охранники растерялись, особенно полицаи, они не кричали, никого не били дубинками, не спускали с поводков рычащих собак. Спектакль… театр… Это было похоже на спектакль… В этот же день мы узнали, что это привезли евреев из Европы.

Их стали звать «гамбургские» евреи, потому что большинство из них прибыло из Гамбурга. Они были дисциплинированные, послушные. Не хитрили, не обманывали охрану, не прятались в тайниках… они были обречены… На нас они смотрели свысока. Мы бедные, плохо одетые. Мы другие… не говорили по-немецки…

Всех их расстреляли. Десятки тысяч «гамбургских» евреев…

Этот день… все как в тумане… Как нас выгнали из дома? Как везли? Помню большое поле возле леса… Выбрали сильных мужчин и приказали им рыть две ямы. Глубокие. А мы стояли и ждали. Первыми маленьких детей побросали в одну яму… и стали закапывать…

 

Родители не плакали и не просили. Была тишина.

Почему, спросите? Я думал…

Если на человека напал волк, человек же не будет его просить, умолять оставить ему жизнь. Или дикий кабан напал… Немцы заглядывали в яму и смеялись, бросали туда конфеты. Полицаи пьяные в стельку… у них полные карманы часов… Закопали детей… И приказали всем прыгать в другую яму.

Стоим мама, папа, я и сестренка. Подошла наша очередь… Немец, который командовал, он понял, что мама русская, и показал рукой: «А ты иди».

Папа кричит маме: «Беги!». А мама цеплялась за папу, за меня: «Я с вами». Мы все ее отталкивали… просили уйти… Мама первая прыгнула в яму… Это все, что я помню…

Пришел в сознание от того, что кто-то сильно ударил меня по ноге чем-то острым. От боли я вскрикнул. Услышал шепот: «А тут один живой». Мужики с лопатами рылись в яме и снимали с убитых сапоги, ботинки… все, что можно было снять…

Помогли мне вылезти на верх. Я сел на край ямы и ждал… ждал… Шел дождь. Земля была теплая-теплая. Мне отрезали кусок хлеба: «Беги, жиденок. Может, спасешься».

Деревня была пустая… Ни одного человека, а дома целые.

Хотелось есть, но попросить было не у кого. Так и ходил один. На дороге то резиновый бот валяется, то галоши… косынка… За церковью увидел обгоревших людей. Черные трупы. Пахло бензином и жареным…

Убежал назад в лес. Питался грибами и ягодами. Один раз встретил старика, который заготавливал дрова. Старик дал мне два яйца. «В деревню, – предупредил, – не заходи. Мужики скрутят и сдадут в комендатуру. Недавно двух жидовочек так поймали».

Однажды заснул и проснулся от выстрела над головой. Вскочил: «Немцы?». На конях сидели молодые хлопцы. Партизаны! Они посмеялись и стали спорить между собой: «А жиденыш нам зачем? Давай…» – «Пускай командир решает».

Привели меня в отряд, посадили в отдельную землянку. Поставили часового… Вызвали на допрос: «Как ты оказался в расположении отряда? Кто послал?» – «Никто меня не посылал. Я из расстрельной ямы вылез». – «А может, ты шпион?» Дали два раза по морде и кинули назад в землянку.

К вечеру впихнули ко мне еще двоих молодых мужчин, тоже евреев, были они в хороших кожаных куртках.

От них я узнал, что евреев в отряд без оружия не берут. Если нет оружия, то надо принести золото. Золотую вещь. У них были с собой золотые часы и портсигар – даже показали мне, – они требовали встречи с командиром. Скоро их увели. Больше я их никогда не встречал…

А золотой портсигар увидел потом у нашего командира… и кожаную куртку… Меня спас папин знакомый, дядя Яша. Он был сапожник, а сапожники ценились в отряде, как врачи. Я стал ему помогать…
Первый совет дяди Яши: «Поменяй фамилию». Моя фамилия Фридман… Я стал Ломейко…

Второй совет: «Молчи. А то получишь пулю в спину. За еврея никто отвечать не будет». Так оно и было…

Война – это болото, легко влезть и трудно вылезти. Другая еврейская поговорка: когда дует сильный ветер, выше всего поднимается мусор. Нацистская пропаганда заразила всех, партизаны были антисемитски настроены.

Нас, евреев, было в отряде одиннадцать человек… потом пять… Специально при нас заводились разговоры: «Ну какие вы вояки? Вас, как овец, ведут на убой…», «Жиды трусливые…». Я молчал. Был у меня боевой друг, отчаянный парень… Давид Гринберг… он им отвечал. Спорил.

Его убили выстрелом в спину. Я знаю, кто убил. Сегодня он герой – ходит с орденами. Геройствует!

Двоих евреев убили якобы за сон на посту… Еще одного за новенький парабеллум… позавидовали… Куда бежать? В гетто? Я хотел защищать Родину… отомстить за родных…

А Родина? У партизанских командиров были секретные инструкции из Москвы: евреям не доверять, в отряд не брать, уничтожать. Нас считали предателями. Теперь мы об этом узнали благодаря перестройке.

Человека жалко… А как лошади умирают?

Лошадь не прячется, как другие животные: собака там, кошка, корова и та убегает, лошадь стоит и ждет, когда ее убьют. Тяжелая картина… В кино кавалеристы несутся с гиком и с шашкой над головой. Бред! Фантазия!

В нашем отряде одно время были кавалеристы, их быстро расформировали. Лошади не могут идти по сугробам, тем более скакать, они застревают в сугробах, а у немцев мотоциклы – двухколесные, трехколесные, зимой они ставили их на лыжи.

Ездили и с хохотом расстреливали и наших лошадей, и всадников.
Красивых лошадей могли пожалеть, видно, среди них было немало деревенских парней…

Приказ: сжечь хату полицая… Вместе с семьей… Семья большая: жена, трое детей, дед, баба. Ночью окружили их… забили дверь гвоздями… Облили керосином и подожгли. Кричали они там, голосили. Мальчишка лезет через окно…

Один партизан хотел его пристрелить, а другой не дал. Закинули назад в костер.

Мне четырнадцать лет… Я ничего не понимаю… Все, что я смог – запомнил это. И вот рассказал… Не люблю слова «герой»… героев на войне нет… Если человек взял в руки оружие, он уже не будет хорошим. У него не получится.

Помню блокаду… Немцы решили очистить свои тылы и дивизии СС бросили против партизан. Навешали фонарей на парашютах и бомбили нас день и ночь. После бомбежки – минометный обстрел. Отряд уходил небольшими группами, раненых увозили с собой, но закрывали им рот, а лошадям надевали специальные намордники.

Бросали все, бросали домашний скот, а он бежал за людьми.

Коровы, овечки… Приходилось расстреливать… Немцы подошли близко, так близко, что уже слышны были их голоса: «о мутер, о мутер»… запах сигарет… У каждого из нас хранился последний патрон… Но умереть никогда не опоздаешь.

Ночью мы… трое нас осталось из группы прикрытия… вспороли брюхо убитым лошадям, выкинули все оттуда, и сами туда залезли. Просидели так двое суток, слышали, как немцы ходили туда-сюда. Постреливали. Наконец наступила полная тишина.

Тогда мы вылезли: все в крови, в кишках… в говне… Полоумные. Ночь… луна светит… Птицы, я вам скажу, нам тоже помогали… Сорока услышит чужого человека – обязательно закричит. Подаст сигнал.

К нам они привыкли, а немцы пахли по-другому: у них одеколон, душистое мыло, сигареты, шинели из отличного солдатского сукна… и хорошо смазанные сапоги… У нас самодельный табак, обмотки, лапти из воловьей шкуры, прикрученные к ногам ремешками. У них шерстяное нательное белье…

Мертвых мы раздевали до трусов! Собаки грызли их лица, руки. Даже животных втянули в войну…

Много лет прошло… полвека… А ее не забыл… эту женщину… У нее было двое детей. Маленьких. Она спрятала в погребе раненого партизана. Кто-то донес… Семью повесили посредине деревни. Детей первыми…

Как она кричала! Так люди не кричат… так звери кричат…

Должен ли человек идти на такие жертвы? Я не знаю. (Молчит.)
Пишут сейчас о войне те, кто там не был. Я не читаю… Вы не обижайтесь, но я не читаю…

http://kador.livejournal.com/1691731.html

 **********

 

 

 

 

Зал Имен — Музей истории Катастрофы (Шоа) — Яд Вашем

 

Кто спасает одну жизнь, спасает целый мир.

 

Вторая мировая война — один из самых трагических периодов в многотысячелетней истории еврейского народа.

Страшна была судьба всех народов Европы, но Катастрофа евреев, в том числе, проживавших на захваченной гитлеровскими войсками территории Советского Союза, по своим ужасным последствиям несопоставима с их судьбой:

6 миллионов евреев были зверски уничтожены нацистами. 

Это «Список Шиндлера».

800 мужчин, 300 женщин, 100 детей.
Тысяча двести евреев, обреченных на уничтожение в печах Освенцима, но спасенных немецким промышленником Оскаром Шиндлером.

В Талмуде сказано: тот, кто спасает одну жизнь, спасает целый мир. Сегодня в мире живет более шести тысяч потомков евреев из «Списка Шиндлера», и с каждым годом их число растет. Все они считают, что их спас Оскар Шиндлер.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Музейный комплекс «Яд Вашем»