У кого вы учились?
Ни у кого, слава богу! Я ушел ото всех.
Меня начали купировать, исправлять. Я понял, что это не соответствует движениям моей формы, и ушел. Ото всех ушел. Я перестал ходит на рояль в 13 лет. Меня выгоняли за это. Я ушел из класса Штернберга. Я понял, что я сам по себе. Пушкин правильно говорил, что настоящему абсолюту в искусстве нельзя учиться. Его будут долбать. Потому что этот абсолют — абсолютно один. Рядом с ним никого нет.
Если мне будут советовать, то я не пройду ни по своей дороге, ни по его дороге. Учиться таким, как я, вообще нельзя. Тем более что мы меняем с каждым сочинением себя. Я такой сегодня, а через неделю буду другой. Чему меня учить, если я кроме себя никуда не пойду?
Каравайчук, имеющий репутацию затворника, живущий в полном одиночестве на даче в Комарово, легко и бесстрашно делает всех свидетелями сотворения шедевра. Я там играл вот это, помните? (Каравайчук напевает мелодию.) Вы обратили внимание? Эта музыка написана совершенно новым способом. Совершенно!
Каким новым способом? Что это такое — новый способ?
О! Мы не знаем этого. Если будем знать, оно не сочинится! У вас у всех более подробное мышление. Вы чувствуете подробно все свои перипетии между причиной и следствием. Это благодаря тому, что вам тяжелее дается искусство. Вообще все то, что для человека является вершиной, это не вершина. Потому что он не атлант.
Чтобы это было вершиной, он должен быть как монастырь. Должна быть пустота — это его сила. Что такое атлант? Это беспричинная способность поднять, не чувствуя меры тяжести. А для всех это мера. И все постепенно понимают, сколько они там подняли.
Но есть люди, которые созданы для того, чтобы осуществить этот спонтанный момент непрерывной сочинительскости. Без осознания, без труда. Вот я сочиняю без труда. И вот, зная эту разницу между собой и людьми, которым ничего не дается, но которые к этому стремятся, зная эту разницу, я понимаю, что это вообще есть что-то особенное. А так бы я не понимал.
Жил бы я на необитаемом острове, и было бы мое счастье, что я не понимаю и не сравниваю. На это сравнение уходят силы и лишние размышления. Потому что мне это непонятно — как можно жить без искусства! Поэтому человечество уже утомление. Я от него себя чувствую утомленным.
Есть музыка времени? Блок говорил: слушайте музыку революции. А вот сейчас есть музыка?
Вы мне опять задаете вопрос, который меня не очень занимает. То есть я им не занимаюсь. Мне некогда. У меня все время мелодии в голове. Я весь подвержен этому. Вот и сейчас. Я остановился, а у меня мелодия…
Есть ли музыка времени? Я сейчас подумаю. По-видимому, времени как такового нет, а идут субстанции. Они идут как радуга. Мы видим рядом цвет зеленый, желтый и так далее. Но это нам так кажется. Солнце, радуга — это и есть время, они бесцветны и вечны. Временное, часовое начало там другое, и вот оно цветное.
Нам кажется, что радуга живет два часа и потом уходит. А для самой радуги, благодаря бесцветности ее, времени нет. Вот я бесцветный. Поэтому так долго живу и все понимаю как-то по-другому. Столько лет чувствовать радугу совершенно непринужденно! В этой радуге и есть настоящее искусство. Оно бесцветно и оттого внечеловечно. Но чаще всего у вас в жизни есть смешение вечности со временем.
Человек хочет понять и безвременье, чтобы быть гением, и в то же время быть временем. Это патология! Она преследует всю историю, начиная особенно от христианства. До христианства люди были как-то мудрее. Не мышлением, а вот какой-то мудростью крыла — на тебе, я твой.
Есть более страшные примеры. Это уже мой опыт.
Я же сочиняю, а потом кто-то исполняет. Особенно в кино (Олег Каравайчук написал музыку для более чем 150 фильмов. — Прим. ред.). Я же не на рояле играю в кино. Один только раз в «Долгих проводах» (фильм Киры Муратовой. — Прим. ред.) играл на рояле сам, и то потому что денег не было. Я тогда сделал эту мелодию — действительно гениальную. Меня все и знают через «Долгие проводы».
Говорят, это гениальная картина Муратовой, и сразу добавляют, конечно, что из-за музыки. Она мне с Богом явилась. Я просто сел и все сыграл. Музыка уже готова. Я так все сочиняю.
Но я ведь имею дело с конкретными музыкантами. Они ко мне приходят после консерватории, и я должен с ними исполнить свою музыку. Ведь я же все кино делал для больших оркестров. «Город Мастеров» (фильм режиссера Владимира Бычкова, 1965 год. — Прим. ред.) — там же грандиозный оркестр! Там гетерофония. Все играют разную музыку.
Там такое было! Например, «Черная месса». Там хор был гетерофонный. Даниил Гранин мне сказал, когда это услышал: ты Босх! Как они пели на латыни! Я их научил латыньскому произношению, чтобы оно пело. Музыки там нету, но они говорят по-латински. Это страшно! Латинская речь вообще — это черная месса.
Если по настоящему уметь петь, не поя, а произношая. Вот глубокое эоэо (Каравайчук вибрирует басовыми звуками)! Туда все уходит.
Так вот когда сталкиваешься с исполнителями, то в основном приходят мысли, что этот человек дальше уже не пойдет. Если он не абсолютный гений. Не просто гений, а именно абсолютный. Если просто гений, у него все человеческое идет одновременно с вечным.
И постепенно это человеческое начинает проникать в вечное, не подлежащее твоему осознанию. И тогда где-то к 45 годам он попадает в кризис. Попал Малер, Шостакович, попал Чайковский перед 6-й симфонией. Попал Бетховен — пять лет ничего не мог сочинить. Все попадают в кризис. А вот я никогда не попадаю. Дай ему уйти! Не держи!
А человеку свойственно себя анализировать. У него есть мания увеличить еще больше. Уж и так тебе все дано, но я его хочу еще разделить и понять, как это делается. Это великая черта еврейской нации. Если кто-то может играть, научившись, это евреи. Если бы не было евреев, вообще не было бы средних музыкантов.
Значит, Бог так решил: кого-то надо учить — и сделал евреев. Без евреев цивилизации не было бы. Потому что не было бы этого кода преемственности. Я же не могу создать преемственность. А вот если есть у меня друг-еврей — гениальный еврей! — он как-то меня поймет и передаст. Поэтому молитесь за евреев. Они и дали нам это все.
Вот — ресторан хороший (Каравайчук довольно оглядывается на белоснежные скатерти и немых официантов, стоящих по углам залы).
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.