Биография Гавела – это постоянное разбивание абсурда

«Надежда – это определённо не то же самое, что оптимизм, – говорил Вацлав Гавел.

– Это не убеждение, что всё получится хорошо, а уверенность в том, что всё, что ты делаешь, имеет смысл независимо от того, как оно получается».

Михаэль ДОРФМАН.

Биография Гавела – это постоянное разбивание абсурда

«Тра­ге­дия со­вре­мен­но­го че­ло­ве­ка не в том, что он знает всё мень­ше и мень­ше о смыс­ле своей соб­ствен­ной жизни, а в том, что это за­бо­тит его всё мень­ше и мень­ше». Так го­во­рил Вац­лав Гавел – ре­во­лю­ци­о­нер, дис­си­дент, дра­ма­тург, по­след­ний пре­зи­дент Че­хо­сло­ва­кии и пер­вый пре­зи­дент Чеш­ской рес­пуб­ли­ки, скон­чал­ся 18 де­каб­ря 2011 года в воз­расте 75 лет.

Почти во всех некро­ло­гах на­пи­са­но ещё «по­ли­тик», и это уже как бы оскорб­ле­ние па­мя­ти Вац­ла­ва Га­ве­ла. Если по­ли­ти­ка­ми на­звать тех, кто се­год­ня за­ни­ма­ет­ся по­ли­ти­кой для до­сти­же­ния и удер­жа­ния вла­сти, то Гавел всю жизнь был ан­ти­по­ли­ти­ком. Он все­гда ста­вил мо­раль­ность выше «ре­ал-по­ли­тик».

Я встре­чал Га­ве­ла всего один раз в Па­ри­же в конце 1980-х. Он вы­сту­пал на встре­че «ПЕН-клу­ба», го­во­рил о том, что такие люди, как он, не долж­ны за­ни­мать­ся по­ли­ти­кой, а долж­ны до­став­лять миру бес­по­кой­ство.

Я не помню бук­валь­но, но смысл был в том, что мир слиш­ком са­мо­до­во­лен, и необ­хо­ди­мо раз­бить это са­мо­до­воль­ство – для поль­зы людей сде­лать мир бес­по­кой­ным.

Гавел делал это в своём твор­че­стве, делал это и в своей борь­бе за права че­ло­ве­ка, делал это и на посту пре­зи­ден­та.

Слово «ре­во­лю­ци­о­нер» в устах Га­ве­ла не зву­ча­ло, но то, о чём он го­во­рил, опре­де­лён­но можно на­зы­вать ре­во­лю­ци­ей. Точно так же он писал свои пьесы. «Драма пред­по­ла­га­ет по­ря­док, – ска­зал од­на­ж­ды Гавел. – Если так, то един­ствен­ное, что там может быть – это на­ру­ше­ние по­ряд­ка как спо­соб по­ра­зить во­об­ра­же­ние».

Гавел был одним из стра­те­гов «Бар­хат­ной ре­во­лю­ции», по­ло­жив­шей конец про­со­вет­ско­му ре­жи­му в Че­хо­сло­ва­кии. И стра­те­гия ре­во­лю­ции в чём-то на­по­ми­на­ет его пьесы.

Первый постсоветский парламент единогласно избрал его президентом. В своей инаугурационной речи 1 января 1989 года Гавел назвал старый режим, правивший Восточной Европой после Второй мировой войны, «чудовищной, ветхой и вонючей машиной», чьё худшее наследие заключалось не в экономическом провале, а в «отравлении моральной среды».

«Мы стали морально больны, потому что мы привыкли говорить одно, а думать другое, – говорил Гавел.

– Мы научились ни во что не верить, не заботиться друг о друге… Любовь, дружба, милосердие, смирение, прощение потеряли свой смысл глубину. . .

Они стали какой-то психологической диковинкой и принимаются как давно потерянные странники из далёких времён…»

Мало кто вне круга специалистов знаком с пьесами Гавела. Главная коллизия его драматургии построена вокруг абсурдов новояза, бюрократического языка сталинского социализма. Не удивительно, что корпоративные менеджеры шоу-бизнеса свободно-рыночного общества, имеют столь же малый интерес к пьесам Гавела, как и бонзы социалистического агитпропа.

Гавел – не только земляк, но продолжатель традиций Франца Кафки. Прага породила многих авторов, чешских, немецких и еврейских, осознавших абсурдность жизни: что если не разбить окружающие человека абсурдные клише и матрицы, его жизнь теряет смысл.

И это прямая противоположность тому, чем заняты политики. Политики провозглашают пустопорожние фразы, приятные для слуха их электората, но лишённые смысла, а тем более истинности.

Биография Гавела – это постоянное разбивание абсурда.

Ирония заключается в том, что такой человек, как он, вообще стал президентом. И на посту президента Гавел постоянно сражался с алчными и продажными неолиберальными политиками «грабительского капитализма», занятыми монетаризацией краха социализма нуворишами, почувствовавшими вкус власти и не способными противостоять её коррупции.

Типичный представитель этой породы – его собственный премьер-министр Вацлав Клаус. Гавел жестоко сражался со своим тёзкой.

Вацлава Гавела больше нет, и его пытаются вставить в антикоммунистический иконостас.

Чилийский драматург Ариэль Дорфман хорошо знал Гавела, и числит его среди вдохновителей своего творчества. Он рассказывал, как в 1984 году в Чехословакию с визитом прибыл один из признанных адептов антикоммунизма, чилийский диктатор Аугусто Пиночет.

Между делами по закупке оружия диктатор возжелал встретиться с диссидентами. Гавел отказался видеть Пиночета. Его уговаривали, мол – это хорошо для диссидентства, надо быть реальным политиком, продажа оружия – хорошо для экономики. Гавел ответил, что мы вообще не должны никому продавать оружия. Это не ординарный политик, и не ординарный драматург.

Ариэль Дорфман вспоминает в своих мемуарах, как Гавел говорил ему:

«Осторожно относись к языку своих произведений. Язык, который ты создаёшь сегодня, может спасти или извратить завтрашний мир… Если ты позволяешь людям власти, неважно справа, слева или из центра, подавлять твой язык, если они способны заставить тебя жить во лжи и верить лжи, то они репрессируют тебя, коррумпируют и делают соучастником».

И ещё одно, что отличало Гавела от многих суровых борцов-диссидентов – это неувядающее чувство особого и парадоксального среднеевропейского юмора, умирающее сегодня в мире, где специальные спичрайтеры пишут для политиков и выверяют в фокусных группах шутки и анекдоты.

Гавел был уверен, что главное в юморе – это умение смеяться над собой.

Вацлав Гавел и начал свою общественную деятельность не из каких-то абстрактных идеалов социализма или капитализма, коммунизма или антикоммунизма. Гавел не считал себя диссидентом, тем более не думал делать диссидентство профессией. Он просто хотел иметь возможность свободно творить, и делал для этого то, что надо было делать.

Гавел не мог свободно творить в социалистической Чехословакии, как Ариэль Дорфман не мог творить свободно в пиночетовском Чили. Моральное противостояние злу стало сердцевиной творчества и общественной деятельности Гавела, оставалось с ним на посту президента.

Трудно представить себе избрание в президенты такого человека в «нормальной политике» в любой стране мира. И тем не менее, когда такое случается, то это внушает надежду.

сайт "Сознание Новой Волны"