Светлана Ория. О фрагментированном сознании

К чему это приводит, мы все знаем: к искажениям высокой степени; к ошибочному представлению о предмете обсуждения; к тому, что сами понятия формируются на ложной основе, превращаясь в необоснованную веру (ибо верю я в то, что знаю и не знаю…). Но чаще всего такой подход «верой» замещает пустоты знания, что приводит к невежеству и фанатизму.

Сам фанатизм — уникальное явление для гомосапиенса: это максимально суженная форма восприятия мира, где за рамками этого фрагмента происходит отрицание всего! Многообразие мира мешает, пугает, дезориентирует. Превращение в фанатика происходит, когда познавательный процесс личности угасает, а принятая информация «до» превращается в законсервированный продукт.

Так рождается первая ступень верования: «только так, а не иначе!»

Связи с внешним миром, который досадно меняется, вызывают напряжение, раздражение и даже агрессию. Ощущение незащищённости и сердитости усиливается и всё то, что сам человек не может себе объяснить (осознать причинно- следственные связи), замещается эмоциями. Всё, что подобно его узким представлениям, успокаивает, всё, что противоречит его примитивным понятиям, — вызывает агрессию.

Эмоциональный спектр такой же узкий, лишённый всякого разнообразия, как и содержание интеллекта, — это известная закономерность. И на этом мировоззренческом клочке прорастает верование во что-то «одно» и только так, как понимает сам носитель такой «слепой веры». То, что такой человек называет убеждением, становится для него тюрьмой, а верование — клеем, лишая его различных свобод.

Хочу отдельно заметить, что далеко не все религиозно верующие люди являются фанатиками (это устаревший стереотип);  как раз среди них есть много мыслителей, искренне занятых поиском ответов на метафизические обстоятельства бытия. Приходят ли в религию ограниченные люди? Да, конечно. Впрочем, как и в другие слои населения они попадают в равной пропорции, например: сегодня полно фанатиков идеологических, политических, неспособных к самостоятельному миропониманию.

Фанатизм, как явление, это примитивный способ защиты от всего непонятного, а с другой стороны — это экзистенциальная потребность в вере, неважно во что.

Попытка упростить до неузнаваемости сложные и глубокие вещи неизбежно приводит к ограниченному и фрагментарному мышлению, не вникающему в смыслы. Но сам фанатизм произрастает от примитивного подхода ко всему, что нас окружает, поэтому потребителям «упрощённых форм» кажется, что их упёртость и настойчивость делает их сильнее или более значимыми. Другими словами, комплексы неполноценности становятся фундаментом для особой категоричности и невозможности принять другую точку зрения, воспринимая её как угрозу своей. 

Если вам не подходит чужое убеждение, вы можете пройти мимо него и не делать из этого проблему (если нет реальной угрозы жизни), но фанатик отождествляет и реагирует на чужое мнение, как на угрозу всей его жизни.

Теперь представим, что без всяких ассоциаций к разным психологическим и социальным типам, такие люди в большом количестве живут среди тех, кто стремится к свободе и ценит её. Правильно, они создают множественные препятствия и конфликты, доходят до шантажа или уходят в другую крайность, создавая сообщества по схожести. В таких сообществах (группы разных меньшинств) они устанавливают единый шаблон для всех: говорить и «думать» одинаково, действовать как «наше мы» и верить в «свою», отдельную от всех «правду».

Похоже на сектантство. Да. Но именно так и самоорганизуется фрагментированное сознание: оно строит заборы от той среды, в которую не вписывается. Свобода других  является угрозой для них. Мотивы могут быть разные: самосохранение и нейтралитет (вы нас не трогаете, мы — вас); объединение для борьбы и насилия (мы заставим принять нашу «правду» вместо вашей); претензия на глобальное доминирование «однозначности» (политика уничтожения личностных свобод).

Все три мотива самоограничивающихся людей сегодня включены в общую картину разрушения старого мира.

Почему? Потому что энергия фрагментированного сознания при фальшивой или реальной угрозе будет защищаться, нападая! И чем больше разных групп нападают друг на друга, тем быстрее они уничтожают прежние правила сдерживания, добивая систему норм, которая их незаметно или явно защищала. Политика глобального доминирования «однозначности» проникает во все слои общества, а люди в это время теряют свободы, разделяясь всё больше на «мы и они».

Фрагментированием сознания «занимается» линейное мышление, и чтобы направить разные группы на битву друг с другом, НЕКТО создаёт чёткие шаблоны и запускает их по линейным рельсам. Шаблоны задают направленность (мысли, эмоций, действий), поэтому мы наблюдаем в разных местах одинаковые конфликты, но с небольшими различиями, связанными с местной локацией. Мы увидим одну и ту же картину — расколотое общество и битва фрагментов между собой.

Теперь возьмём метафору двух поездов, летящих на огромной скорости навстречу друг другу по одной колее рельсов…

Все знают, что будет большой «бум», «бах» и звездец обоим! Но никого из участников это не останавливает: каждая сторона ВЕРИТ (!), что движется верным курсом! В каждом поезде много вагонов и все они переполнены разными людьми: одни знают, куда движутся и почему (принципиальное меньшинство), другие просто им сочувствуют (внушаемые обыватели), а третьи и вовсе находятся в неведении (прямые жертвы обстоятельств — сели не на тот поезд).

Так работает шаблон на базе фрагмента, а сознание с «завязанными глазами» не видит всей картины сюжета.

У каждого сюжета есть автор (может быть коллективный), есть сценаристы и есть исполнители — все участники, вовлечённые в сюжет, лишены свободы выбора, выбор за них уже определён; 1 из 2-х: быть жертвой или агрессором. Если вы не хотите быть жертвой, вы по принуждению предложенных обстоятельств будете защищаться. Но найдутся те, кто вас за это будет обвинять. Нападающая сторона действует по принципу: «победителей не судят». И если она проиграет, то её назовут «жертвой», а защищающуюся сторону — «агрессором».

Так что, в этом сценарии нет победителей среди исполнителей чужой воли: все — проигравшие.

Кроме тех, кому нужна была такая «картина мира», однозначная и ограниченная со всех сторон. Проигравшие падают духом, они становятся пессимистами, они верят в ту мрачную «картину разрушения», которую проживают в данный момент… Затем они делают крутое обобщение о «конце света», в которое угодило их собственное сознание, и становятся зависимы от любых «привлекательных предложений» от сильных мира сего.